Роман Леонидов: «В жилых домах главное – человеческий масштаб»

Archi.ru:
Осенью ваше бюро участвовало в конкурсе «Экоберег» в Казани. Почему вы решили сделать проект для городской среды, если ваша ведущая деятельность – авторские частные дома?

Роман Леонидов:
Участие в конкурсах – это попытка продуктивно занять время сотрудников в моменты, когда у нас лакуны в годовом графике. Чтоб солдат не дремал. График работы мастерской изменился по сравнению с 2010-ми. До 2014 у нас пик прихода новых клиентов приходился на октябрь – февраль, а сейчас он сместился на январь- апрель, что поздновато. А конец лета-осень – спокойное время, можно поучаствовать в конкурсе. Мы заняли в Казани третье место. У нас там уже есть большой проект, поэтому мы хорошо знаем местность на Стрелке рек Волги и Казанки. По конкурсному заданию надо было предложить архитектурное решение проблемной набережной, которая отрезана от Кремля железнодорожной станцией. А станция – всегда шум, отсутствие благоустройства и так далее. Вдоль этой линии запускают новую трассу, но набережную надо привести в порядок, чтобы люди могли отдыхать. 

Что было основной идеей вашего проекта в конкурсе «Экоберег»?

Организовать доступ от Кремля к набережной. Сделать «прострел» к ней от смотровой площадки Кремля. Мы устраиваем пешеходную дорогу, а автомобильную закрываем насыпью, как в Барселоне. Ты не видишь дороги, потому что она находится ниже. То есть она есть, но не раздражает. Это решение пришло за несколько часов до сдачи.

Исходная ситуация в Казани такова: на Стрелке есть дикая марина, шанхай, который выглядит никак. Народ там купается. Была задача разбить его на кластеры, разделить потоки: дети, велосипедисты, инвалиды, яхтсмены... Времени было мало, погрузиться было сложно. Есть Кремль – достопримечательность. Чтобы набережную сделать достопримечательностью, надо просто связать ее с Кремлем удобной пешеходной дорогой. И замкнуть это еще одной доминантной. У нас это подвесной мост, который привлекает внимание. Сейчас дорога есть, но шумная и неудобная. А мы прокладываем пешеходную дорогу над землей. Ты в любом случае пойдешь по этой дороге, после того как посмотрел Кремль, если не планируешь заниматься шопингом на центральных улицах. Достаточно поставить пару пунктов по аренде велосипедов и самокатов, – и все это будет бурлить.

А подвесной мост – некоторая цитата воздушного моста в Зарядье?

В каком-то смысле да, но и реакция на исходные условия. Полукруг возникает естественно, чтобы сохранить линию, а потом привести ее куда нужно. С моста будет видно Кремль. Поскольку он протяженный, ты будешь видеть все в изменчивой перспективе.

Как вы считаете, почему вообще в российских городах возник бум благоустройства?

Власти это важно для привлечения электората. Это быстро и видно сразу: полгода – и у тебя есть площадка, велодорожка и так далее. Все хотят перемен. А то, что последние 25 лет – период сплошных перемен, никто не видит. Скажем, качество дорог: нет никакого сравнения с тем, что было 25 лет назад. Раньше по провинции нельзя было проехать, не сломав колесо. Сейчас дороги европейские. Так что власть с помощью благоустройства может показать быстрые и явные перемены.
 

Вы думаете, власти пытаются привлечь людей в города, потому что 25 процентов городской казны – налоги с физических лиц?
 

Нет. Куда ж больше привлекать? Думаю, нас ждет вариант американской субурбии. Я уже сейчас четыре дня провожу за городом. Будет у нас, как в американских городах: там есть перехватывающие парковки, где человек оставляет свой автомобиль и садится в машину, в которой едут четыре человека, и только автомобиль с четырьмя пассажирами имеет право ехать по скоростной полосе. А тот, кто один в своем шарабане, будет тащиться в правой полосе.
 

А кооперируются они в сети через бла-бла-кар или как?
 

Нет, не обязательно, объединяться могут сотрудники одной компании. Плюс надо платить за дороги – около 30 долларов в день получается, если едешь из пригорода Нью-Йорка на Манхэттен. На одного тяжеловато, а если 5-6 человек в машине, то вроде ничего.

Благоустройство состоит из малых форм и павильонов, часто деревянных, срок их жизни невелик. Каково отношение архитектора к временной архитектуре? Не жалко, что через 20 лет сломают?
 

Вся архитектура временная, если мы говорим о жилье, а не о сакральной в широком смысле архитектуре, от храма до музея, у которой есть шанс жить долго. Много моих зданий было перепродано. Часть было реконструировано, часть мне же и заказали реконструировать, я их расширяю, приспосабливаю к новому использованию. Но мне будет не жалко, если их уничтожат. Это одна из потаенных мечт – посмотреть, как их сломают.
 

Разве дом – не «ребенок» для архитектора?
 

Сначала да, а потом нет. Строится дом 7 лет, и ты не видишь процесс, а ломают быстро, и можно увидеть, как всё устроено. Художник видит процесс и результат, а у нас процесс растягивается на годы, поэтому увидеть структуру дома можно только в момент, когда его ломают. Я бы поучаствовал в демонтаже. В остальное время ты не в состоянии это склеить в динамическую цельную картинку. Долговечность для меня не имеет значения. Для меня работа над домом заканчивается в тот момент, когда я сделал карандашный набросок. Тут творчество кончается, и начинается кропотливый труд. Держать ощущение первого эскиза и донести его до конца – это тяжело. У каждого дома своя судьба. Некоторые рождаются за два года, быстро, а некоторые прорываются долго, скорлупу ломают. Например, дом ZEPPELIN заказчик строил десять лет, а сейчас будем его достраивать, потому что меняется состав семьи.

Неужели не хочется, чтобы дом простоял пятьсот лет, как виллы Палладио?

Что это изменит на фоне пятитысячелетней истории архитектуры? Я к этой теме равнодушен. Думаю, мои карандашные эскизы проживут дольше, чем построенные дома.

В двухтысячных была парадигма аттракционной нелинейной архитектуры, а потом она сменилась экологической ориентацией на более скромную. Прокомментируйте эту тенденцию.

 

Эту тенденцию диктует непростая экономическая ситуация. Сейчас купить готовый дом на участке дешевле, чем пустой участок. Сейчас главное – убедить клиента снести то, что там построено. Потому что любая реконструкция таких домов – это ад для всех: архитектора, строителя, заказчика. Это путь компромиссов, который к хорошему не ведет. И экономически это невыгодно. При сносе дома и строительстве нового заказчик выигрывает как минимум два года стройки и от 15 до 20 млн руб. Есть коэффициент на реконструкцию. Реконструкция всегда дороже, в среднем в 1,5 раза. А снос стоит от нуля до 1,5 млн руб. При реконструкции надо делать обмеры, потом проводить обследование, потому что мы всегда меняем что-то внутри, ведь не понятно, для кого дом строился, из чего его делали, или обмеры показывают, что он кривой. Потом выясняется, что вентиляция не была предусмотрена, а вроде как ее хочется, а высота межэтажных перекрытий не позволяет. Начинаются сложности с коммуникациями. При расширении дома состыковать разные фундаменты – это тоже всегда сложно и даже опасно.

Соответственно это увеличивает срок и количество проектной работы. И стоимость увеличивается не в полтора, а в два и в три раза. А самое интересное начинается, когда мы вышли в стройку, сняли часть штукатурки с фасадов, – и тут выплывает вообще все что угодно. И начинается корректировка проекта, дополнительное обследование. Если новый дом я могу построить за сезон, а за следующий сезон дать ему внешнюю отделку, то с реконструкцией – никогда. Минимум три-четыре года. А за это время дети вырастут, для которых проектировали детские.

 

В образе типового деревянного дома есть связь с архетипом, характерным для данной местности? На что обращать внимание архитектору при проектировании типовых домов?

 

Есть два архетипа – скворечник и детский домик с трубой. Дальше манипулируем деталями. Терраса с навесом присутствует обязательно, а балкон нет. Если судить по практике жизни в загородном доме, балкон на втором этаже никогда не используется, разве что выйти покурить ночью. Он просто не нужен, хотя и помогает продавать дома.

Главное в проектировании жилых домов – горизонталь, чтобы ясен был человеческий масштаб. Важно артикулировать этажность, не забывать о трехчастности в композиции. Хорошая архитектура тем и отличается, что в ней используются все основные композиционные законы, открытые тысячу лет назад. К стилистике они не привязаны. Как у человека есть ноги, туловище, голова, так и у дома. Ноги – цоколь. Тело – один-два этажа, голова – подкровельное пространство, чердак вместе с крышей.

Каковы черты традиционных северных и южных русских домов? Отражаются ли они в современных коттеджах?

Для архангельских изб характерны балконы с русалками, которые отпугивали все нехорошее. Над балконом располагали так называемые «небеса», своды со звездами. Но это сложно переводить в современную архитектуру. Раньше каждый строил себе сам, но следуя общей традиции. Сейчас эта традиция исчезла, и строят кто во что горазд, убивая ландшафт. Конфигурация дома зависела от образа жизни. В Архангельске между строениями усадьбы зазора не было, всё было закрыто: и дом, и скотный двор, и гумно, потому что люди могли недели провести под снегом. А на юге, в Ставрополье, очень жарко, поэтому террасу и вход закрывали от солнца и степных ветров. Зимой люди украшали дом, крестьянин брал топор и делал резьбу. А сейчас это не работает, потому что в дома приезжают люди из города.

 

Там многое сохранилось, потому что очень жесткие региональные требования. На Юге это традиционная кирпично-каменная архитектура без деталей, а на Севере, скажем в Норвегии, очень популярны травяные крыши. Хотя сам этот прием существует с IX века.

Какие тенденции сегодня существуют в авторских домах?

Растет поколение молодых архитекторов, потому что более взрослое поколение уходит в большую архитектуру. Но авторских домов по-прежнему меньше, чем хотелось бы. Люди не отличают хорошее от плохого, к архитектору при строительстве дома не обращаются. Можно ведь сейчас в интернете готовые проекты найти, но даже этого не делают.

Размеры загородных домов в связи с экономической ситуацией стали меньше, приближаются к европейским?

Сегмент масштабных домов всегда был узким, и он сохранился. Скорее можно говорить о том, что ушли такие крайности, как огромный дом в несколько тысяч квадратных метров на маленьком участке или огромные земли в 150 км от Москвы, куда никто не доедет.

Можно ли сказать, что со сменой поколений заказчиков в авторских домах стало больше модернизма, чем классики?

Нет, как и раньше, примерно поровну того и другого. Всегда есть и консерваторы, и новаторы.