Чобан сделал постройку центром композиции из трех небоскребов, построенных им же до ковида, теперь здесь будет культурный центр. Завод построен по системе Георгия Марсакова. Это интересный инженер, которого сегодня русские архитектуроведы пытаются связать с конструктивизмом, как мне кажется из желания прислониться к раскрученному бренду. Хлебзавод – промышленный объект, никаких идей, кроме технологии изготовления хлеба, тут нет. Эта вещь сделана ядром комплекса, сделана внимательно и дорого (в верхнем зале музейный микроклимат).
-
![zooming]()
Центр изучения конструктивизма «Зотов», реставрация бывшего Хлебозавода №5 им. В.П. Зотова. СПИЧ: Сергей Чобан, Игорь Членов, Алина ГарновскаяФотография: Юлия Тарабарина, Архи.ру
-
![zooming]()
Центр изучения конструктивизма «Зотов», реставрация бывшего Хлебозавода №5 им. В.П. Зотова. СПИЧ: Сергей Чобан, Игорь Членов, Алина ГарновскаяФотография: Юлия Тарабарина, Архи.ру
Если не знать местных обстоятельств до<...>ного времени, то решение может показаться странным. Скажу страшную вещь, но как архитектор Сергей Чобан бесконечно сильнее Марсакова, и его комплекс гораздо интереснее скромного хлебзавода – это мое частное мнение. Но с точки зрения общественного консенсуса хлебзавод 1931 года времени конструктивизма гораздо ценнее изысков современных архитекторов и его надо было сохранить во что бы это ни стало. Он не удобен как музейный комплекс, в нем промышленные лестницы, что неудобно для людей, при такой ширине корпуса слишком низкие потолки, центр занят закрытой технологической шахтой и у него очень много окон – здесь будет хотя и можно, но трудно что-либо выставлять. Я бы добавил сюда то, что это история без контекста – когда завод строился, он был фортом новой индустрии посреди провинциальной окраины, в окнах были видны трущобы пролетарской слободки. Сегодня в окнах в половине случаев комплекс самого Чобана, а в других пусть не столь качественный, но вполне буржуазный район новорусской Москвы. Но что это все по сравнению с подлинной кафельной плиткой 1930-х, останками безымянной живописи 1960-х на лестнице и деревянным потолком верхнего этажа! Это же подлинная история.
Центр изучения конструктивизма «Зотов», реставрация бывшего Хлебозавода №5 им. В.П. Зотова. СПИЧ: Сергей Чобан, Игорь Членов, Алина Гарновская
Фотография: Юлия Тарабарина, Архи.ру
Центр изучения конструктивизма «Зотов», реставрация бывшего Хлебозавода №5 им. В.П. Зотова. СПИЧ: Сергей Чобан, Игорь Членов, Алина Гарновская
Фотография: Юлия Тарабарина, Архи.ру
Центр изучения конструктивизма «Зотов», реставрация бывшего Хлебозавода №5 им. В.П. Зотова. СПИЧ: Сергей Чобан, Игорь Членов, Алина Гарновская
Фотография: Юлия Тарабарина, Архи.ру
Ок, это мое мнение, мне кажется, что старое сердце не держит нового тела чобановской архитектуры – оно попросту недостаточно ценно. Но я вполне допускаю, что мнение это ошибочно, и если людей, которые его не разделяют, достаточно много, то все отлично – идея будет работать. А если в марсаковские цеха еще внести какого-нибудь подлинного Малевича или хотя бы заново отпечатанного Родченко, то все нормально, пространство зазвучит. Интереснее другое.
Интереснее, что Чобан сам в это верит. Верит, что его архитектура менее ценна, чем исторический пром, что следует к нему прислониться, за него спрятаться, выставить его как щит, и это будет достойно и правильно.
За этим стоит не только достойная уважения скромность интеллигентного человека. Тут есть программа. Она заключается в том, что новая архитектура вырастает из чего-то как бы конструктивистского и уж несомненно подлинного, развивает русскую традицию и этой традицией легитимизируется. Ей можно тут стоять, потому что она выросла из Марсакова. А при этом сам Чобан – современный европейский архитектор, причем из первых номеров. И такую вещь мог бы поставить что в Германии, что в Голландии, что в Дубае – в ней нет поправки на местные ваганьковские обстоятельства. Следовательно современная Европа произрастает в России из местной традиции как ее естественное развитие. Просто присмотритесь к своему авангарду, и вы поймете, что вы дети Европы.
Это и была сама собой разумеющаяся интеллигентность и была она общественным консенсусом. Да вот как бы не так. Не знаю, какой будет теперь архитектура, но боюсь, она начнется с тезиса «пусть здесь все порастет травой».
